Глава 2. Наблюдая минуты

Вернувшись в помещения для экипажа после патрулирования гигантского дирижабля, Кёрк глубоко вздохнул и оглядел зону отдыха. Сидящие за покерным столом отстукивали свои позиции в игре, пряча за безобидным времяпрепровождением общение на морзянке. Несколько сидящих поодаль матросов читали сохранившиеся на судне книги, многие буквы в которых были слегка поцарапаны ногтями предыдущих обитателей летающего корабля. Кёрк посмотрел на ближайшую стену – иногда в ней появлялись очертания глаз и ушей, которые капитан использовал для наблюдения за матросами.

Кёрк облегчённо выдохнул: чья-то идея, изощрённым шифром записанная в книгах и навигационных листах, до сих пор работала, и капитан, казалось, не мог перехватить сообщения, передаваемые стуками по столу и небольшими царапинами на бумаге. Немного подумав, Кёрк сел за покерный стол.

– [Они нападут на нас через 16 часов,] – отстучал он своим соратникам. Те едва заметно встрепенулись, но тут же удавили своё волнение.

– [Как прибудут?] – спросил Адам – навигатор, чья суточная смена должна была вот-вот начаться.

– [На самолёте,] – ответил Кёрк, который во время каждого разграбления выходил на связь с адмиралами через беспроводной телеграф.

– [Они справятся?] – сомневался другой матрос.

– [Нам хватит и возможности, – мрачно ответил Адам, – Когда они отвлекут капитана, нужно будет его убить.]

– [Не получится, – прервал его Кёрк, – Адмиралы берут его живым. Говорят, он должен заплатить.]

Не успел он отстучать последние слова, как сидящие за столом и уткнувшиеся в книги матросы искривили свои лица в смеси гримасы и улыбки.

– [Я не против, – лихорадочно отстучал Адам, – Пусть заплатит за наши изуродованные жизни.]

Остальные согласно закивали, один только Кёрк скрестил руки на груди и опустил голову в раздумье.

***

В это же время Джеймс и Саймон зашли во внутренний зал Судьбы, в котором покоилось её ядро. По тёмно-фиолетовой плоти, покрывавшей все поверхности, проходили частые спазмы, и в некоторых местах появились светящиеся желтоватые наросты, внутри которых как будто что-то перемешивалось. Подошвы двух мужчин вырывали кусочки мяса из пола, и вскоре их обувь была покрыта плотным слоем застывшей тёмной слизи отмирающих тканей.

– И давно она в таком состоянии? – спросил доктор Карн, проводя рукой по полу. Его перчатки тут же впитали больную ткань, и на несколько секунд их изображение заколебалось в воздухе, как будто и они начали мутировать от контакта с излучением.

– Около пятисот лет, судя по её внутренним часам, – ответил Джеймс, чьё тело теперь было значительно моложе. Несмотря на это, его старые шрамы остались на месте, а пластина на правой стороне лица увеличилась, почти доходя теперь до уровня его губ, – Пару веков назад, после моего особенно интенсивного возрождения, ей пришлось впасть в спячку – видимо, чтобы сохранить остатки своей энергии.

– Понимаю, – кивнул Саймон, – Где её ядро? Я хотел бы на него взглянуть.

– Конечно, скоро мы к нему подойдём, – ответил Джеймс, и двое прошли дальше.

Вскоре они пересекли сферический барьер из плотного тёмного дыма, и, когда Джеймс закрыл рукой свой глаз, Саймон был ослеплён непрекращающейся вспышкой, ожидающей их внутри. Ткани Джеймса моментально воспламенились и начали плавиться, а опадающая с его тела плоть испарялась в воздухе. Доктор Карн же только спокойно наблюдал за своим горящим спутником.

– [Ещё чуть дальше, – передал Джеймс, – Её тело впереди.]

– [Вы в порядке, адмирал? Может, Вам лучше не ходить к ней лишний раз? – немного обеспокоенно спросил доктор, – Ваш запас может иссякнуть.]

– [Всё хорошо, – ответил капитан, – Главное, чтобы у Вас получилось ей помочь.]

Продираясь сквозь газообразное железо, Джеймс вытянул руку вперёд в поисках своей вечной спутницы. Его пальцы несколько раз испепелялись вместе с костями, но алая плоть тут же восстанавливала их прежний вид. Наконец, потерянные ткани восстановились откуда-то извне, подарив Джеймсу прохладное ощущение прикосновения к чему-то близкому и родному.

– [Вот она,] – сообщил Джеймс, показывая рукой на воспринимаемое им истинное ядро Судьбы – трёхметровую статую женщины из плотной тёмно-красной плоти, не реагирующей на суровую окружающую среду.

– [Вы разрешите мне прикоснуться к ней?] – спросил Саймон, приближаясь к статуе.

– [Конечно, если это необходимо.]

Доктор Карн приложил руку к Судьбе, и через его сознание тут же хлынул поток небольших болевых взрывов, которые скопились в теле Древней за столь долгие годы. Заражены были практически все системы – Судьба не могла излечиваться от излучения самостоятельно, особенно когда ей было необходимо постоянно поддерживать Джеймса в жизнеспособном состоянии. Единственными зонами дирижабля, полностью защищёнными от влияния болезни, были каюта капитана, его личная капсула восстановления и небольшой участок трюма, закрытый от остального пространства толстыми перегородками из застывшей плоти. Получив всю необходимую информацию о характере заражения, Саймон убрал руку с прохладной поверхности ядра Судьбы.

– [Я боюсь, что излечить её не смогу, – покачал он головой, – Однако способен помочь ей избавиться от некоторого количества излучения, чтобы она пробудилась.]

– [Отлично!] – радостно воскликнул Джеймс.

– [Капитан, – прервал его Саймон, – Это поглотит значительную часть её сил. После излечения она сможет продержаться чуть меньше пары месяцев, но и в гибернацию больше погрузиться не сможет – все её органы будут надорваны в процессе вывода излучения.]

Джеймс нахмурился в раздумьях: Луч уже угасал, и впереди оставалось всего 4 острова и капитана, трое из которых, вероятнее всего, находились рядом друг с другом. Однако пытаться сразиться с этими тремя без поддержки Судьбы было бы самоубийством – скорее всего, адмиралы больше тысячелетия готовились к противостоянию с ним, изучая организмы Древних и способы с ними бороться. В случае столкновения они бы вновь уничтожили Джеймса и, скорее всего, отправили бы Судьбу в Бездну.

– [Я прошу вас помочь ей, доктор Карн, – выдохнул наконец Джеймс, – Надеюсь, мы с ней успеем справиться с остальными до её погибели.]

– [Что же насчёт перехода сквозь Предел, адмирал?] – спросил удивлённо Саймон.

– [Во мне есть ядро, – пояснил Джеймс, – Луч явно погибнет раньше Судьбы, поэтому какое-то время мир будет определяться её биополем. В том случае, если мы и тогда не успеем долететь до цели, останусь я,] – улыбнулся он.

– [И какой диаметр примет этот мир, если останетесь только вы?] – подозрительно спросил Саймон.

– [Около одного фута,] – пожал плечами капитан.

– [И что, поползёте?] – пошутил доктор, не поверив Джеймсу.

– [Оболочка нового «луча» будет плотной за счёт спрессованных частиц пыли, так что да, можно будет проползти, – ответил Джеймс. Саймон долгое время молчал, не силясь повернуться к капитану, – Пожалуйста, доктор Карн. Помогите ей,] – настойчиво попросил Джеймс. Саймон задумчиво кивнул и вновь приложил ладонь к телу Древней.

В ту же секунду по всему её телу появились небольшие разрывы в пространстве, в которых начали исчезать светящиеся жёлтые наросты. Её плоть начала усиленно пульсировать, вырезая очаги заражения и выталкивая их к повреждениям в реальности. Джеймс слышал, как помещения дирижабля наполнились чавканьем и хлюпаньем – Судьба собиралась избавиться примерно от третьей части своей массы, вырывая свои органы и отправляя их в небытие.

Неожиданно по помещениям Судьбы раздался низкий гул – навигатор оповестил остальных о приближении нового острова.

– [В самое неподходящее время, – озлобленно гаркнул Джеймс, – Доктор Карн, сколько ещё это займёт?]

– [Около двух часов, капитан, – ответил тот, – Мы делаем всё возможное, чтобы процесс завершился как можно раньше, но быстрее не получится.]

Джеймс удручённо вздохнул и передал команду своему экипажу:

– [Команда, на остров высадитесь первыми и исследуете окрестности. В случае контакта с Древним вернуться на корабль,] – передал он приказ, который тут же был подкреплён воспоминаниями пламенного инкубатора Судьбы, из которого все они вышли.

Не подав никакого сигнала в ответ, команда подготовилась к высадке, заняв привычные им места в ожидании скорого приземления.

***

– [Разве она не должна была проснуться?] – спросил Джеймс по прошествии двух часов.

– [Боюсь, сейчас ей необходимо научиться работать без утраченных органов и плоти, – ответил Саймон, отрывая руку от статуи, – Это займёт ещё немного времени, но после этого она уже будет способна за себя постоять.]

– [Хорошо. Выходит, сейчас мы можем ненадолго оставить её одну?] – обеспокоенно спросил Джеймс.

– [Да. Вы хотите сами сойти на остров? Что-то не так?]

– [С момента приземления я чувствую только белый шум вместо сигналов от команды. При этом никаких Древних они не встречали – я боюсь, что с ними что-то случилось.]

– [Хорошо. Могу ли я сойти с Вами на остров?] – попросил доктор Карн.

– [Зачем Вам это? – нахмурился Джеймс, – Мы ведь договаривались, что Вы не будете использовать трупы для исследования. Если я сойду на землю, то ничего, кроме них, там не останется.]

– [Я понимаю, капитан. Просто мне кажется, что я не должен быть единственным пассажиром Судьбы, когда она проснётся. В первую очередь она будет искать Вас, и очень огорчится, если вместо этого увидит на борту чужака – несмотря на мою помощь, я всё равно остаюсь для неё таковым. Я обещаю, что не буду Вам мешать на острове. Конечно, и трупы исследовать тоже не буду,] – объяснил доктор Карн.

– [Хорошо, доктор. Пойдёмте,] – согласился Джеймс, и двое оставили ядро Судьбы позади.

Спустившись по разложенному трапу на поверхность острова и покинув защитный барьер дирижабля, Джеймс тут же упал на колени. В голове повис шум, заставивший алую плоть дестабилизироваться. Он наблюдал, как упёршиеся в землю руки теряют свою форму, превращаясь в губчатые, воспалённые и немощные щупальца. Не имея сил поддерживать своё тело, он окончательно рухнул на землю.

– Капитан, вы в порядке? – спросил Саймон, создавая новый разрыв рядом с Джеймсом и, коснувшись его плеча, начал выгружать излучение в другое измерение. Вскоре тот оправился и, поднявшись на ноги, ответил:

– Теперь в порядке. Спасибо большое, Саймон. Видимо, во мне самом уже есть значительная доза излучения, да?

– Судьба возрождала Вас из своей плоти, – кивнул тот в ответ, – Вы заражены не меньше, чем она. Разрыв, который я создал, позволит отвести текущее излучение, но не сможет вылечить уже накопленное, – пояснил доктор.

– Спасибо ещё раз, доктор. Теперь мы, кажется, знаем, что произошло с моей командой. Нам надо скорее их отыскать.

– Хорошо, капитан, – кивнул Саймон.

Улавливая лишь белый шум в окружающем пространстве, Джеймс удивлённо огляделся. Поверхность острова была абсолютна пуста, лишь где-то вдалеке высилась башня с горящим внутри светом. Капитан поводил ногой по тёмно-фиолетовой пыли, покрывающей остров, – она легко рассеялась в воздухе, обнажив взору тонкую посеревшую ручку. Лицо Джеймса побелело; он медленно наклонился и, взяв её двумя пальцами, осторожно вытянул маленький засохший труп, который мог бы поместиться на его предплечье.

– Господи, – испуганно вздохнул Джеймс, мягко кладя мумию на землю, – Это что, ребёнок?

– Да, новорождённый, – ответил Саймон, наклоняясь к трупу, – Девочка.

– Сколько же их тут? – ужаснулся капитан, бросив взгляд на небольшую образовавшуюся яму – вся она была белёсой от закопанных трупов.

– Судя по тому, что наша эхолокация не может продраться сквозь шум, ими усыпана вся поверхность острова, – заметил спокойно Саймон.

– Пойдёмте-ка за нашей командой, – ответил Джеймс, внутри которого уже закипало отвращение, – Мне кажется, они пошли к башне. Заберём их и проведаем хозяина этого острова.

Саймон лишь кивнул в ответ, и они отправились на поиски матросов.

***

Вскоре Джеймс и Саймон нашли команду Судьбы. Все матросы лежали без сознания; четверо из них оголили сабли и, казалось, установили периметр вокруг своих соратников, раскапывавших младенческие трупы. Дюжина их была аккуратно сложена рядом: матросы накрыли их лица обрывками рубах и, насколько могли, очистили их тела от пыли.

Оглядев место раскопок, капитан молча поднял ближайшего матроса и, водрузив его на плечо, повернулся к кораблю.

– Можете помочь, Саймон? – попросил он тихо.

– Зачем, капитан? Они ведь ослушались Вашей команды.

– Это такая же ситуация, как и их первоначальное предательство, – ответил Джеймс, – Не ослушайся они моего приказа, я бы больше не считал их людьми.

Ничего больше не сказав, Саймон поднял оставшихся матросов алыми отростками.

– Откуда эта плоть? – спросил Джеймс, когда они двинулись обратно, – Как я понял, этот остров уже почти мёртв, и он не позволяет нам регенерировать или воплощаться.

– Всё это я делаю через разломы, которые использую для вывода излучения, – объяснил Саймон, – По своей сути это такие же тоннели между мирами, как этот мир, просто гораздо меньше.

– То есть, Ваше истинное тело находится в другом мире?

– Да. Я могу кратковременно пребывать в этом мире, однако мне необходимо регулярно возвращать плоть, чтобы она восстанавливалась.

– У Вас нет парного Древнего? – спросил немного удивлённо Джеймс, – Я думал, каждый из нас имеет вторую часть, которая способна его восстанавливать.

– Я немного иное существо, – усмехнулся Саймон, – В моём случае разделёнными оказались тело и сознание – во время обращения мозг отторгнул душу, и они стали двумя независимыми существами. Конечно, со временем мы достигли определённого единения, но это никак не сравнится с тем, чтобы управлять своим телом по-настоящему.

– Получается, сюда Вы переместили только сознание? То есть Вы сможете безболезненно уйти отсюда обратно в свой мир, не подвергшись лишнему излучению?

– Да, я в любой момент могу вернуться. Понятно, что вряд ли это сделаю, пока Вы не закончите свой путь.

– Я думал, Вы здесь для исследования излучения, а не ради приключений, – заметил Джеймс. Саймон одёрнулся и ничего не ответил, лишь посмотрев на идущего впереди капитана.

– Куда мы их несём? – спросил доктор, когда они поднялись на палубу корабля. Судя по всему, Судьба всё ещё не пробудилась.

– На втором уровне находятся их камеры восстановления. Мне кажется, для начала стоит поместить их туда – потом уже будем думать, как им помочь.

– Хорошо. Капитан, боюсь, у меня не получится излечить их с помощью разрывов – их плоть слишком слаба для этого.

– И что тогда делать с ними? – спросил Джеймс, поднимаясь по лестнице на второй уровень внутренних помещений, расположенных в газовом баллоне.

– Необходимо большое количество функционирующей алой плоти – она заменит заражённые ткани, не повредив организм в целом. Её можно забрать у Судьбы – подойдёт вообще любая живая плоть, – но ещё одна операция отложит момент её пробуждения.

– Ничего страшного, я знаю, где можно найти ещё, – ответил Джеймс, открывая дверь в комнату регенерации. Уложив матроса в стеклянную капсулу и вонзив ему в основание шеи шип пурпурного щупальца, он подошёл к двери, через которую Саймон вереницей затаскивал остальных внутрь, – Уложите остальных, хорошо? Я сейчас дам вам немного плоти.

– Откуда… – спросил было Саймон, но, увидев кинжал в руках Джеймса, резко замолчал. Джеймс приложил клинок к своей ключице и начал методично отпиливать свою правую руку. Скрежет, наполнивший комнату, пробудил Кёрка, которого вот-вот должны были положить в капсулу, но ни капитан, ни доктор этого не заметили. Зазубренное лезвие легко цепляло плотные мышечные волокна и разрывало их, не позволяя алой плоти восстановить повреждение. Через некоторое время Джеймс наконец-то отрезал свою руку и, ловко подхватив её и отогнав потянувшиеся к нему щупальца Судьбы, протянул её доктору.

– Почему Вы не позволили ей восстановить Вас? – спросил тот ошарашенно, осторожно беря руку.

– Не надо тратить на меня плоть, – пояснил Джеймс, тяжело дыша, – Я уверен, где-то на острове должен оставаться Древний. Он-то мне и заплатит.

– Хорошо, капитан, – ответил Саймон, закрывая последнее защитное стекло, и, порубив руку Джеймса на куски, вложил их в багровые основания капсул, – Я вижу, Вам надо перевести дух. Отдохните здесь немного, я пока спущусь на землю и проверю заражение детей, – мягко сказал он и исчез за дверью.

Джеймс опёрся на стену и ненадолго закрыл глаз. Когда его дыхание восстановилось, он осмотрел запертых в капсулах матросов и, заметив Кёрка, ненадолго перестал дышать. Тот смотрел на него в ответ, и притворяться чудовищем было уже слишком поздно – судя по его взгляду, матрос видел всё с самого начала.

– [Забудь,] – приказал Джеймс, однако его сигнал не мог быть услышан через шум, создаваемый бесчисленными закопанными трупами. Джеймс испуганно выругался про себя и, подумав пару секунд, приложил руку к стене и приказал уже Судьбе: – [Ни в коем случае не выпускай этого матроса. Выпусти остальных, как излечатся, но его держи внутри. Я разберусь с ним, когда вернусь,] – передал он, и Судьба отправила автоматический ответ о получении команды.

Джеймс медленно подошёл к капсуле. Матрос смотрел на него изнутри широко раскрытыми, ошеломлёнными глазами – все старания капитана только что пошли насмарку, и в бегающем взгляде матроса были видны и смятение, и тень благодарности. Джеймс осмотрел стеклянную крышку: она не пропускала звук ни внутрь, ни наружу, а ему было необходимо, чтобы матрос заснул и никак не мог рассказать остальным об увиденном. Тяжело вздохнув, Джеймс поднёс руку к стеклу и медленно отстучал приказ матросу: «отдохни». Кёрк широко раскрыл глаза и закричал, однако тут же потерял сознание под воздействием приказа.

Его капитан прислонился лбом к горячему стеклу и ещё раз тяжело вздохнул. Он не знал, что теперь нужно было делать, и проклинал себя за невнимательность. Однако на некоторое время решение этой проблемы можно было отложить, и Джеймс глубоко задышал: оставался ещё хозяин этого острова, сплошь укрытого младенческими трупами. С ним нужно было расправляться здесь и сейчас, и Джеймс уже не собирался давать ему шанс умереть достойно.

***

– Странно, – заметил Саймон, идущий рядом с капитаном.

– Что именно?

– Откуда на этом острове столько трупов? Насколько я помню, капитаны могут плодить только свои копии, но ведь это всё девочки. Среди вас была женщина? – спросил задумчиво Саймон.

– Да, была, – ответил тихо Джеймс, – Но я искренне надеюсь, что этому есть другое объяснение. Не хочу думать, что всё это время её насиловал другой капитан. Для них она такой же враг, как и я: когда меня убили, только она попыталась меня спасти, – пояснил Джеймс.

– Боюсь, Вам придётся об этом думать, – мрачно проговорил Саймон, – Вряд ли на этом острове могут жить обычные люди.

Джеймс ничего не ответил. Вдалеке показались очертания новых иссохших трупов – на этот раз взрослых. Не в силах больше гадать о судьбе своей сторонницы, капитан побежал к телам, неуклюже качаясь из стороны в сторону.

– Женские, тридцать восемь, – констатировал Саймон, оглядев длинный ряд непохороненных тел, – у всех пробит череп в районе затылка.

– Это Катарина, – бессильно прошептал Джеймс, погладив руку ближайшего к нему трупа, – Она всё ещё здесь. Она всё ещё жива, – отчеканил он и, неосторожно сжав иссохшее запястье, раздавил мёртвые ткани в руке.

– Вы этому не рады? – с горечью спросил Саймон.

– Нисколько. Значит, рядом есть один из адмиралов, – ответил Джеймс, поднимаясь на ноги, – Иначе она бы не смогла множиться.

– Почему бы не смогла? – спросил вдруг доктор Карн, – Если капитаны-мужчины используют человеческий женский организм как инкубатор, разве не может капитан-женщина плодиться сама по себе? – задумался он. Побелевший Джеймс только пристально смотрел на своего спутника, не веря его словам. Губы капитана задрожали, и по его лицу волнами ходило беспокойство, граничащее с истерикой.

– Пойдёмте, Саймон, – наконец произнёс он, воплощая из своего тела чёрную саблю, – Давайте считать, что тут есть адмирал.

– Зачем Вам сабля, капитан? Разве он этого достоин? – спросил Саймон, пытаясь немного отвлечь Джеймса.

– Какое уж уважение? Я просто хочу, чтобы он был здесь и я мог его как можно скорее убить, – трясущимся голосом ответил тот, побелевшими пальцами сжимая рукоять тяжёлого меча.

Когда они приблизились к башне, Джеймс метнулся к массивной деревянной двери у её основания. Неспособный использовать алую плоть, он с силой толкнул дверь мечом, и, к его удивлению, она легко открылась внутрь, открывая взору ожидавшую с другой стороны женщину.

– Если дама живёт в башне посреди опустошённой земли, то она всегда ждёт спасителя, правда? – пошутила она и слабо, виновато улыбнулась. Джеймс учащённо дышал, осматривая комнату в поисках другого адмирала.

– Нет никого, Джеймс, – тихо проговорила Катарина, – Здесь только я одна.

Дыхание капитана затихло, и он побеждённо вобрал саблю обратно в своё тело. Катарина лишь горько кивнула в ответ на его вопросительный взгляд, и Джеймс сокрушённо опустил его к земле.

– Вижу, ты пришёл не один, – заметила она, посмотрев на Саймона, – Простите, я Вас не узнаю. Меня зовут Катарина, – представилась она удивлённому доктору.

– Саймон Карн, – кивнул тот в ответ, – Я не ожидал, что Вы меня увидите.

– Я тоже, – слабо улыбнулась Катарина, – Но со мной, видимо, та же история, что и с Джеймсом, – заметила она, посмотрев в сторону своего оцепенелого соратника, – Но чего я вас на проходе держу! Пойдёмте внутрь, хотя бы поужинаем.

– На этом острове что-то есть? – любопытно спросил Саймон, мягко подталкивая Джеймса к лестнице, ведущей в жилые помещения.

– За башней небольшой клочок плодородной земли, – пояснила Катарина, поднимаясь наверх, – Остров производит совсем немного еды – в конце концов, большую часть времени я живу одна.

– Позвольте спросить, к чему все трупы? – осторожно спросил Саймон, помогающий окоченевшему от шока Джеймсу подниматься по лестнице.

– Какие именно? – повседневно спросила хозяйка.

– Взрослые. Взрослые, – уточнил доктор.

– Каждому примерно по 55 лет, – начала пояснять Катарина, – Когда я начинаю забывать, сколько времени прошло, я просто проверяю их количество. Мрачновато, правда? – с горькой усмешкой спросила она, – Мне кажется, Джеймс, ты тоже используешь подобную систему отсчёта, да?

– Нет, мне не пришлось, – отозвался вдруг капитан, которого уже практически нёс на плече Саймон, – Несколько сотен лет я только и делал, что догонял остальных, а потом уже стало возможным наблюдать за пульсом Луча как дома за Солнцем. Мне повезло больше, чем тебе, – рассказал он. Катарина ненадолго повернулась, чтобы бросить на Джеймса озадаченный взгляд. Уловив его, Саймон лишь коротко кивнул хозяйке башни в ответ.

– Да, тебе повезло, – согласилась Катарина, когда они наконец вошли в небольшой обеденный зал.

Саймон мягко посадил Джеймса за накрытый для троих стол, и капитан тяжело опёрся о деревянную поверхность локтями. Крупная дрожь, в которой он сотрясался, распространилась и на стол, наполняя комнату скрипом старого дерева.

– Вы тоже присаживайтесь, Саймон, – пригласила доктора Катарина, выходя из кухни с чугунной кастрюлей. Воздух наполнился давно забытым путниками запахом домашней еды.

– Я не могу есть пищу, – ответил Саймон, – Моё тело в другом мире, так что вряд ли это всё пойдёт мне на пользу.

– Я настаиваю. По крайней мере попробуйте, – упрямо проговорила хозяйка и, положив руку на плечо доктора, усадила его за стол. Тот только удивлённо покосился на её бледные пальцы, задев их кончиком своей маски.

– У Вас и еда такая же? Обычно мне нужно сознательно позволять прикосновения, чтобы они сработали, – чуть враждебно заметил Саймон.

– Доктор, мы ведь оба понимаем, что мы такое, – примирительно сказала Катарина, – Так зачем нам чем-то притворяться?

Саймон только тяжело проводил взглядом Катарину, которая начала накладывать в фарфоровые тарелки горячий овощной суп.

– Вы тоже видите поверх барьеров? – вдруг спросил доктор.

– Да. После первого перерождения всё стало гораздо более понятным и отчётливым, – равнодушно ответила хозяйка, – Без этого я бы давно сошла с ума. Поэтому я рада, что увидела Джеймса таким, – кивнула она в сторону своего второго гостя, который, представляя себе пережитые Катариной муки, уже ничего не слышал и не видел.

– Он ещё не видит, – объяснил Саймон, – Ещё не пробудился до конца.

– И что? Я ведь вижу, что он здесь и что он всё ещё не сдался. Надежда, что держала меня в этом мире, уже претворена в жизнь, – тепло улыбнулась Катарина и присоединилась к гостям.

– Приятного аппетита, – пожелала она.

– Приятного аппетита, – отозвался доктор.

Когда Саймон, подняв ложку, оттянул свою маску, Катарина тут же его прервала:

– Вы можете снять маску. Вам будет куда комфортнее, – мягко проговорила она.

– Я не могу. Люди очень пугаются, когда видят моё лицо, – уклончиво ответил Саймон, возвращая маску на место.

– Разве тут есть люди? – просто спросила Катарина и, не давая Саймону ответить, приступила к еде.

Саймон надолго задумался, смотря на сидящую напротив него женщину. Её потемневшие, как будто провалившиеся глаза всё ещё горели где-то глубоко внутри мягким, почти домашним огнём. Её пальцы тряслись, и на них были видны свежие порезы – доктор уже знал, что она приготовила всё, что смогла, специально для них.

– Сколько раз Вам пришлось это делать? – тихо спросил Саймон, вспомнив младенческие тела снаружи.

– Зачем считать? – прямо спросила Катарина, подняв на него глаза.

– Понимаю, – кивнул Саймон, – Вы не злитесь?

– На кого?

– На тех, кто нас создал. Они ведь наверняка знали, как всё с Вами обернётся.

Катарина надолго задумалась, и дрожь в её пальцах исчезла – её свободная рука медленно скользила по деревянной поверхности стола, продавливая в ней неглубокие борозды.

– Уже не злюсь. Если я что и поняла за эти века, так это то, что время не учит нас прощать – оно только делает нас безразличными. Вот так и я со временем перестала злиться – чем мне поможет моя злость, когда они всё ещё находятся в старом мире? Более того, мне даже немного их жаль, – с усмешкой заметила Катарина, – Забавно, да? Я живу на острове, сплошь покрытом моими трупами, а жалею тех, кто будет жить ещё очень, очень долгое время.

– Почему Вам их жалко? – удивлённо спросил Саймон.

– Когда первой моей дочери исполнилось 14 лет, наши сознания соединились в одно. Шок и боль быстро прошли, и я увидела мир сразу двумя сознаниями, двумя… душами. Когда это произошло, я впервые ощутила неразделённую реальность и всю меня как будто растёрло по всей её многообразности, многочисленности, – поделилась Катарина и на некоторое время замолчала.

– И? – мягко произнёс Саймон.

– Я убила свою мать, чтобы это прекратилось, – продолжила, опомнившись, Катарина, – Настолько я этого испугалась. Этого ощущения такой бескрайности и безграничности, что всё твоё существо как будто теряет любую значимость, теряет свой прежний смысл. Ты будто теряешь свою возможность выбора, свою независимость, всю себя. Я выдержала примерно пять минут такой пытки – можете ли Вы представить себе, каково им было родиться такими и такими же жить вечно? Каждый раз, как я представляю себе бесчисленные годы такой пытки, мне хочется плакать от их боли.

– Я понимаю, – согласился Саймон, – Но оправдывает ли эта боль тот факт, что они обрекли простого человека пережить такую же? Оправдывает ли это те жизни, что они искалечили? – горячо спрашивал он.

– Вы всё ещё сожалеете? – прищурившись, заметила Катарина, – Разве Вы не были рады узнать о Джеймсе и наконец его встретить? Разве Вы не рады, что есть кто-то, кто может понять и разделить Вашу боль и Вашу горечь? Разве Вы не рады, что Вы больше не один? – твёрдо и упорно допрашивала Саймона хозяйка дома.

– Я очень этому рад, – ответил через некоторое время доктор и, как будто подчинившись воле Катарины, снял маску и принялся за еду.

– Поэтому я и не злюсь. Они просто не хотят провести целую вечность в своём одиночестве, – примирительно заметила она, и их разговор закончился.

Саймон поднёс ложку к месиву из красной, постоянно движущейся плоти, которое замещало его лицо после превращения, и обмакнул отросшие из него щупальца в янтарный бульон. В воздухе повис микроскопический разрыв, который отправил материальную жидкость к телу Саймона, передав по его душе тёплый информационный импульс, заставивший содрогнуться от неожиданности. Когда тарелка была пуста, Саймон тихо зарыдал. Его руки метнулись к лицу, ища на глазах солёные слёзы, однако перчатки лишь утонули в мягкой красной плоти.

– Спасибо большое, Катарина, – сердечно поблагодарил он хозяйку, всё ещё содрогаясь в рыданиях, – Я давно не чувствовал себя как дома.

– Пожалуйста, Саймон, – тепло улыбнулась Катарина, – Вы же помните, что мне от Вас нужно в ответ?

– Да. Держите, – ответил он и, создав небольшой разрыв в руке, протянул ей небольшой бутылёк с изумрудной жидкостью, – Всё будет безболезненно и относительно быстро – Ваши органы чувств просто постепенно перестанут работать, позволяя Вам заснуть.

– Спасибо большое, доктор, – мягко произнесла Катарина и взяла из его руки яд, – Джеймс, всё в порядке? – спросила она у адмирала, который всё это время просидел в оцепенении. Тот не ответил, всё ещё поглощённый пережитым ею кошмаром.

– Мне кажется, он начинает преодолевать барьеры, – заметил Саймон, мягко коснувшись локтя своего спутника, – Скоро он сможет ясно увидеть, что происходит в других мирах.

– Не сейчас, – твёрдо произнесла Катарина, – Он не должен увидеть, что я могла бы быть его заменой: узнает об этом – окончательно сломается.

– Да, Вы правы, – согласился доктор и, взяв Джеймса за локоть, на мгновение создал вокруг него многочисленные разрывы. Капитан учащённо заморгал и, посмотрев по сторонам, произнёс:

– Простите. Я, видимо, ненадолго задумался. О чём вы говорили? – растерянно спрашивал он, всё ещё оглядываясь по сторонам и удивляясь тому, что всё выглядело гораздо более ярко, чем пару секунд назад.

– Моя дочь наверху. Я хочу отдать её тебе, чтобы она служила на твоём корабле, – мягко произнесла Катарина, как будто никаких разговоров до этого и не было.

– Зачем? Там ведь будет инкубатор, её будут программировать на… – медленно, вяло начал спорить Джеймс.

– Саймон сказал мне, что Судьба скоро пробудится, – перебила его Катарина, – Я уверена, что она сможет изменить программу ради одного ребёнка. Сейчас я принесу её тебе.

– Да… хорошо, – бессильно согласился Джеймс. Оцепенение, во время которого он стремительно проживал чужую жизнь, как будто высосало из него все соки. Он попытался взять в руки ложку, чтобы немного оправиться. К его сожалению, холодная сталь выскальзывала из его непослушных пальцев.

– Разве Вы не левша? – ляпнул Саймон.

– Оригинал был левшой, но Судьба почему-то создала меня праворуким, – ответил, сам себя не услышав, Джеймс, – Что такое? – удивлённо спросил он, когда Саймон заметно вздрогнул, – Я что-то не то сказал?

Саймон не успел ответить: на винтовой лестнице послышались шаги, и Джеймс поднялся на ноги. Катарина быстро спустилась и, вручив укутанного в покрывало ребёнка капитану, уверенно сказала:

– Джеймс. Я прошу тебя, сотри ей память. Пусть она не пробуждается. Пусть не вспоминает всё, что здесь произошло.

– Я понимаю, – кивнул уверенно Джеймс, прижимая маленькую девочку к груди. Её небольшая грудная клетка расширялась и сужалась с каждым вздохом, заставляя Джеймса держать её то посвободнее, то покрепче, постоянно ощущая исходящее от неё тепло, – Я постараюсь не позволить ей узнать, что с тобой происходило.

– Подари ей веру, Джеймс. Подари ей новую надежду, – сломалась наконец Катарина и, не сдерживая свои слёзы, обняла Джеймса, – Я ведь всё это время жила одной надеждой на то, что ты придёшь. Что ты появишься и избавишь меня от этого кошмара – и теперь ты здесь. Спасибо большое. Спасибо за то, что дашь ей шанс начать всё сначала.

– Что насчёт тебя? – спросил Джеймс, не отстраняясь от неё, – Ты просто останешься здесь и продолжишь повторять всё снова?

– Нет, – ответила Катарина, прижав его ещё сильнее, – Саймон дал мне яд. Когда вы улетите, я просто усну и тоже всё это забуду.

– Я скоро вернусь, – пообещал ей Джеймс, когда она его отпустила, – Я помещу её в инкубатор и приду за тобой, хорошо?

– Хорошо, – прорыдала Катарина, закрыв лицо руками, – Хорошо, Джеймс, я буду тебя ждать.

***

Когда Джеймс вернулся на корабль, Судьба уже пробудилась – как только он ступил на палубу, она тут же воплотилась из деревянной поверхности и крепко прижала его к себе. Капитан ощущал, как она пыталась передать что-то по телепатической связи, даже не замечая, что он не может её услышать сквозь посмертный гул бесчисленных трупов. Не найдя необходимости сказать ей об этом, он быстро передал дочь Катарины Саймону и обнял Судьбу в ответ. Всё её тело – и истинное, и воплощённое, – тут же замерло, и её попытки что-либо сказать прекратились. Доктор Карн тихо отошёл в сторону лестниц, оставив их наедине.

Найдя инкубаторы и положив девочку на подушку из мягкой красной плоти, Саймон принялся ждать капитана. С сожалением вспомнив о недавнем гостеприимстве, доктор медленно поднял руку и коснулся чёрных линз своей маски – взаимодействие с другими Древними придавало ему хоть какую-то форму, и он был рад возможности хотя бы на некоторое время стать хоть чем-то определённым. Пальцы Саймона бессознательно попытались поцарапать маску, сорвать её с лица – одна мысль, прошедшая сквозь квантовые барьеры, лишила его и этой минуты призрачной радости: он знал, что скоро всё закончится, и ему придётся вернуться в свой опустошённый мир, в котором он опять будет всего лишь бесформенным куском алой плоти. Где-то глубоко внутри тлело подлое желание саботировать миссию Джеймса, усугубить болезнь Судьбы, чтобы провести в их компании как можно больше времени, и Саймон никак не мог окончательно его погасить: рано или поздно им всё равно бы пришлось попрощаться, и это пугало его всё больше с каждой прожитой минутой. Сокрушённо приняв эту неизбежность как данность, доктор Карн вновь заглянул за квантовые барьеры, выискивая воспоминания о других версиях их путешествий: в каких-то из них Джеймс был куда более молод и неопытен, и вскоре после прощания с Катариной доктору приходилось доставать его из петли и, прижав к себе и не позволяя убежать и спрыгнуть в Бездну, говорить о том, почему такие испытания выпали именно на их долю. В других же к моменту их встречи Джеймс окончательно терял свой рассудок, превращаясь в бездушную машину для убийств, и Саймону приходилось, отравив Джеймса в башне Катарины, доходить до Предела вместе с ней. В этом же мире капитан всё ещё боролся за то, во что верил, изо всех сил защищая в себе последние осколки своей человечности. Тяжело вздохнув, доктор Карн покачал головой: он никак не мог справиться с сожалением о том, что не сможет провести с капитаном больше отведённого им времени.

Когда Джеймс появился в дверях, Саймон тут же скрыл все следы своих мыслей и сожалений – несмотря на неминуемость пробуждения капитана, доктор не хотел ускорять этот процесс и обрекать своего друга на излишние мучения.

– Я объяснил всё Судьбе. Она сказала, что может не программировать дочь Катарины и может стереть ей память, – радостно поделился капитан, – Жаль, конечно, что она, скорее всего, не сможет Вас видеть после этого, но, думаю, для неё так будет куда лучше, – заметил Джеймс, всё ещё улыбаясь.

– Да, так ей будет непременно лучше, – ответил Саймон, позволив ускользнуть частичке своей горечи.

– Простите, – извинился Джеймс, – Понимаю, что для Вас тяжело потерять ещё одного собеседника.

– Ничего страшного! – встрепенулся Саймон, – Я и правда думаю, что так ей будет лучше, – уклонился он облегчённо: Джеймс не уловил настоящую причину его расстройства, – Ну что, можем приступать?

– Да, думаю, можно начинать, – согласился Джеймс и подошёл к большой стеклянной капсуле, в которую был помещён ребёнок, – Вам не кажется, что она слишком тихая? – остановился вдруг капитан, тревожно посмотрев на девочку, – Она практически ничего не делает, только дышит.

Саймон очень долго молчал, пристально смотря на Джеймса и, когда тот посмотрел на доктора, напряжённо пожал плечами. Зная всё наперёд, он не мог найти нужных слов или действий.

– Наверное, ничего страшного, просто сонная, – тяжело вздохнул Джеймс, прогоняя тяжёлые мысли, – Начинаем.

Перевернув девочку на живот, Джеймс вытянул из красной плоти пурпурное щупальце с длинной, тонкой иглой. Инкубатор тут же оплёл тело ребёнка красными нитями, плотно прижимая его к подушке и наклоняя его голову вперёд, приподнимая основание шеи и выпрямляя позвоночник девочки. Джеймс сконцентрировался: делать всё это неведущей рукой было крайне непривычно, а колоть ребёнка несколько раз казалось чем-то чудовищным. Когда острие иглы коснулось кожи девочки, она начала слабо извиваться, однако красные путы в ответ на это лишь крепче прижали её к поверхности подушки. Наконец, Джеймс резким движением пронзил нижний шейный позвонок и, силой протолкнув иглу до самого копчика, отпустил щупальце. Девочка лишь тихо прохрипела и, когда игла расширилась и разветвилась внутри её спинного мозга, обездвиженно затихла. Инкубатор начал свою работу: щупальца осторожно перевернули ребёнка на спину, а его прозрачная крышка медленно закрылась, заставив Джеймса отстраниться. Вскоре пурпурное щупальце расширилось, как будто чем-то налившись, а воздух внутри камеры начал плыть густым маревом – его температура начала повышаться.

– Вы каждый раз за этим наблюдаете, капитан? – спросил Саймон.

– Да. Я ведь не могу просто оставить их. Конечно, они этого помнить не будут, но всё же, – пожал плечами Джеймс, смотря на то, как кожа младенца начала покрываться волдырями и потихоньку опадать влажными комками.

Саймон понимающе кивнул, наблюдая за тем, как алая плоть Катарины замещает утраченные ткани и заставляет основное тело ускоренно расти. Девочка открыла глаза и беспомощно оглядывалась по сторонам, не способная ни кричать, ни даже самостоятельно дышать: в данный момент Судьба управляла всем её телом помимо головного мозга, и девочке не оставалось ничего другого, кроме как переживать адскую боль и смотреть на двух мужчин, измученно наблюдающих за её преобразованием. Наконец, Судьба мягко ввела маленькие пурпурные щупальца в мозг Катарины, и девочка закрыла глаза.

Её тело содрогалось в конвульсиях – инкубатор сокращал и расслаблял бурно растущие мышцы для поддержания их тонуса, а высокие температуры выжигали запас их регенерации. В какой-то момент алая плоть перестала становиться похожей на человеческую и формой, и цветом, и Джеймс испуганно забил рукой по поверхности инкубатора, неспособный остановить процесс выращивания. Когда прибор наконец завершил свою работу, капитан уже стоял на коленях, истощённый криками и отчаянными ударами по стеклу. Горячий воздух хлынул наружу из открывшегося инкубатора, скрыв тело Катарины за густым слоем тумана.

– Ты знал, – гулко произнёс Джеймс, – Ты знал, Саймон. Ещё в башне.

– Да, – признался доктор, – Да, Джеймс, я знал.

– Почему промолчал? – обвиняюще спросил капитан и, не получив ответа, повторил вопрос, – Почему ты ничего не сказал, Саймон?!

– Разве это смогло бы погубить твою надежду, Джеймс? Разве предотвратило бы всё это? – спросил Саймон, указывая рукой на новую Катарину, – Никакие мои слова не смогли бы подготовить тебя к этому или же это предотвратить – поэтому я промолчал, чтобы всё не усугублять.

Джеймс только буравил Саймона взглядом, не силясь посмотреть на выросшую в инкубаторе Древнюю, туман вокруг которой уже рассеялся. Её бесформенное тело из тёмно-красной плоти с хлюпаньем стекло на пол, заставив несколько недоразвитых органов лопнуть от столкновения. Время от времени из красного месива проступали серые кости, которые Катарина не могла расположить где-то внутри себя; лёгкие вздувались от её резких вдохов, лопаясь и зарастая вновь и вновь, а слепые белёсые глаза бегали по комнате в поисках какого-либо спасения.

– Это ведь излучение? – тихо спросил Джеймс, поднимаясь на ноги и украдкой бросая короткие взгляды на свою соратницу.

– Да, Джеймс. Это излучение, – подтвердил Саймон.

– Сколько мне осталось? – после долгой паузы спросил капитан, – Сколько раз я ещё могу переродиться?

Саймон не ответил.

– Понятно, – вздохнул Джеймс и начал рыться в красной плоти в поисках ядра. Саймон только молча наблюдал, не зная, что сделать или сказать.

– Саймон, – практически неслышно прошептал капитан, наткнувшись рукой на светящуюся сферу и вытянув её из основного тела, – Саймон, обещай мне, что научишься лечить излучение. Я прошу тебя, пообещай мне, – потребовал он, доставая чёрный кинжал.

– Я обещаю, Джеймс, – тяжело ответил Саймон.

– Спасибо, – выдохнул Джеймс и освободил ядро от алой плоти.

Катарина слабо захрипела, вновь сокращая свою плоть в конвульсиях. Её глаза забегали ещё чаще, неспособные увидеть ни Джеймса, ни Саймона, и наполнились мутными слезами.

– Прощай, Катарина, – прошептал, наклонившись к ней, Джеймс, когда тело перестало двигаться, – Прости, что не выполнил своё обещание.

Несмотря на произошедшее, ядро в его руке светилось ярко-розовым, чистым светом, не пытаясь вернуться в Луч и никак не реагируя на его слова. Не выдержав его тёплого, успокаивающего света, Джеймс с силой пихнул сферу в руки Саймона и выбежал из комнаты.

***

– Я рада, что ты так скоро вернулся, – поприветствовала его Катарина в подсвеченной масляными лампами библиотеке, расположенной выше обеденного зала. Через всё её пространство шли винтовые лестницы, позволяющие дотянуться до самых дальних томов, которые сплошь покрывали все стены помещения.

– Как только мы вырастили её, я сразу вернулся, – непринуждённо ответил Джеймс, беря в руки лежащую на рабочем столе книгу, – Откуда все они?

– Я написала, – призналась Катарина, – Длительное одиночество и отсутствие цели открывают неожиданные таланты.

Джеймс быстро пролистал книгу, перерабатывая рукописные буквы в образы и сюжет.

– Забавно, – заметил он, – Мне кажется, близнецы мне как раз-таки его и показывали. Ты точно всё это придумала?

– Может, и не придумала, – загадочно улыбнулась Катарина, – А может, они нас всех обманули?

– Не знаю, – пожал плечами Джеймс и улыбнулся в ответ, – Расскажу тебе на том свете, если он всё ещё существует.

– Ты собираешься узнать всё сам? – серьёзно спросила Катарина и, когда он кивнул, заметила: – Правильно.

Джеймс оглянулся в поисках хоть какого-нибудь повода для продолжения разговора. Все темы, что волновали его сильнее всего, привели бы лишь к переживанию ими старой боли, а каких-либо нейтральных повседневных тем в их жизни уже давно не осталось.

– Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось, Джеймс, – тихо проговорила Катарина, – но тебе нужно идти. Я не хочу, чтобы ты полз до Предела.

– Ты об этом знаешь? – спросил он удивлённо.

– Конечно, я ведь знаю, что даже гибель этого мира тебя не остановит, – улыбнулась она печально, – Так что такой исход событий кажется мне чем-то вполне естественным – если, конечно, ты решишь промедлить с нами ещё больше.

– Я не могу вас оставить, Катарина, – тихо ответил он.

– Я не спорю, – согласилась она, – Пойдём наверх, я хочу умереть в своей постели.

Когда они поднялись на последний уровень башни, Катарина рухнула на кровать и тут же укуталась одеялом. На ночном столике по её правую руку рядом с восковой свечой стоял небольшой бутылёк с ядом, который она незамедлительно осушила. Джеймс приставил деревянный стул к её кровати и сел рядом с ней.

– Можешь, пожалуйста, достать ещё одеял? Мне почему-то стало очень холодно, – с виноватой улыбкой попросила Катарина, – Они в шкафу.

Джеймс молча встал и, открыв тяжёлые деревянные двери, достал несколько запылившихся одеял.

– Всё правда похоже на то, что было дома, да? – спросила вдруг Катарина, – Ты ведь помнишь, как мы жили раньше?

– Да, Катарина, помню, – отозвался Джеймс. Катарина протянула свою дрожащую руку в его сторону, и он сжал её в своей.

– Я бы всё отдала, чтобы снова жить вдали от всего этого, – призналась она, – Хорошо, что моя дочь улетит отсюда, правда? – спросила она, поворачиваясь к Джеймсу.

– Да, Катарина, – едва выдавил из себя Джеймс, борясь с комом в горле, – Я постараюсь сделать её счастливой.

– Прости, я уже потеряла свой слух, – виновато улыбнулась Катарина, и на её глазах замерцали слёзы, – Позаботься об остальных, хорошо? У них никого нет, кроме тебя. Никто их не спасёт, никто им не поможет, если ты их бросишь, – вдруг попросила она после долгого молчания, и её взгляд соскользнул с лица Джеймса куда-то в сторону. Осознав свою слепоту, она ещё крепче сжала его руку, – Им больше не во что верить, не на что надеяться. Они ждут тебя точно так же, как ждала тебя я – просто у них нет сил в этом признаться.

Джеймс изо всех сил боролся с дрожью, которая вдруг охватила всё его тело, чтобы держать свою руку ровной и неколебимой. Трупы, покрывающие остров, незаметно для него затихли, позволив капитану ощутить, как начали гаснуть огни в основании башни. Он ещё сильнее сжал свои пальцы, пытаясь не позволить Катарине ускользнуть.

– Пока ты жив, жива и наша надежда, – продолжала Катарина затихающим голосом, пока темнота медленно подкрадывалась к ним, – Не позволяй ей угаснуть, Джеймс. Не позволяй неизбежности победить, – всё тише и тише говорила умирающая женщина, освещаемая уже только ореолом свечи, – Не позволяй ей отнять у нас всё то, что мы так ценим в нашей жизни, – тихо выдохнула она, и её рука, обмякнув, упала на кровать.

Свеча погасла, и, погружённый в тишину и темноту, Джеймс долго сидел, неспособный нарушить воцарившееся молчание. Наконец поднявшись, он сложил её руки на груди и, укрыв её поплотнее, закрыл слепые глаза. Тьма за окном начала сгущаться: остров уже погружался в Бездну, и Судьба звала Джеймса обратно своим низким гулом. Не найдя никаких слов, он начал медленно спускаться, пытаясь не смотреть на следы жизни, оставшиеся после Катарины. Дойдя до обеденного зала, он тяжёлыми, злыми, упрямыми шагами направился к столу – даже если её уже не было, он не мог отвергнуть её гостеприимство.

Информационный импульс, каскадом пронёсшийся по его душе, как будто уничтожил оставшиеся внутри барьеры, и по белому фарфору застучали крупные, тяжёлые слёзы.

– Прощай, Катарина, – сдавленно прорыдал Джеймс, – Прощай, и спасибо тебе за всё.

***

Саймон ворвался в каюту капитана: в других вариациях в этот момент Джеймс висел в петле и не мог ни вырваться, ни задохнуться, и доктору приходилось его вызволять. В этот же раз Саймон обнаружил его сидящим неподвижно в своём кресле. На его коленях лежала плотная верёвка, и, когда Джеймс заметил посетителя, он надрывно рассмеялся.

– Я даже петлю теперь завязать не могу, представляешь? – гулко смеялся адмирал, – Как-то я про руку и забыл. Алую плоть я даже для этого применять уже боюсь, а просить Судьбу связать её за меня как-то мерзко.

– Разве это поможет, Джеймс? – тихо спросил Саймон, медленно приближаясь к своему другу.

– Не знаю, – признался тот, – Ещё одно перерождение – и я не смогу спасти остальных, но зато и думать ни о чём тоже не смогу. Тем более если нужно, чтобы всего одна моя версия дошла до конца, то я, что существует здесь и сейчас, может позволить себе умереть, – устало повесил Джеймс голову.

– Но ты ведь не собираешься их бросать, верно?

– Нет, уже не собираюсь. Просто хотелось им отомстить, – улыбнулся капитан, – Я ведь не из-за убийства на них злюсь. Не из-за того, что они меня предали.

– Почему же тогда? – мягко спросил Саймон, садясь на кровать напротив капитана.

– Мы должны были быть все вместе. Вместе продвигаться по этому миру, вместе страдать, вместе бояться и умирать. Я злюсь, что они позволили мне и Катарине выжить, не уничтожили нас до конца. Обрекли нас на две тысячи лет одиночества. Я хотел умереть, чтобы они испытали хотя бы частицу этой боли, – ядовито отчеканил Джеймс, – Боли от ощущения, будто никто за тобой и к тебе не придёт, будто всё, что ты делаешь и чем являешься, никому уже не нужно.

– Видимо, передумал, да?

– Да, передумал, – бессильно улыбнулся адмирал, – В конце концов, я ведь точно такой же. До встречи с Катариной я и думать не думал о том, как остальные прожили эти годы. Думал только о своей цели, о том, как буду страдать, если позволю им умереть в бесчестье и забвении, – откинулся он на спинку кресла и закрыл лицо рукой, – Как я мог надеяться на избавление от одиночества, если всё это время думал только о самом себе? Даже сейчас, с петлёй в руке, я только хотел избавить себя одного от боли.

– Джеймс, я… – хотел переубедить его Саймон.

– Я всё видел. Я видел, насколько иначе всё может и могло быть, – перебил его адмирал, заставив Саймона надолго замолчать.

– И ты не злишься? – спросил наконец доктор.

– На что? Ты про яд? – уточнил Джеймс.

– Да. Про то, что мы с Катариной были готовы тебя убить.

– То животное не имеет со мной ничего общего, – процедил Джеймс, – Будь у меня возможность, я и сам бы его убил.

– А на Катарину? – осторожно спросил Саймон. Джеймс опустил на него холодный, бесстрастный взгляд.

– Вы оба сделали всё, чтобы я пробудился. Причём ваши меры были гораздо гуманнее моих, – отрешённо ответил адмирал, – Я не могу винить вас за мою неспособность увидеть всё самостоятельно.

– Я рад, что ты здесь, – признался наконец Джеймс, – Я рад, что хоть кто-то понимает меня и мою боль. Спасибо тебе за это.

– Тебе тоже спасибо, – выдохнул Саймон, – Как далеко ты заглянул за барьеры?

– Увидел около тысячи вариаций, – пожал плечами Джеймс, – Образы остальных ещё перерабатываются, но мне и готовых хватило.

– А по времени? Ты ещё не видел, что будет впереди?

– Два или три дня наперёд, – опять пожал плечами капитан, но уже с довольной улыбкой.

– И ты не предотвратишь это? Позволишь всему произойти? – горячо спросил Саймон.

– Да, – уверенно ответил Джеймс, – В конце концов, я обещал Катарине не лишать их надежды.

– Хорошо, – сказал Саймон, поднимаясь на ноги и приближаясь к двери, – Я буду помогать Судьбе по мелочам, пока тебя не будет. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я не знаю, – рассмеялся Джеймс, – Я просто верю, что поступаю правильно.

Саймон засмеялся в ответ.

– Я покинул свой мир, чтобы увидеть твою решимость вживую. Спасибо, что оказался именно таким, каким тебя описывали, – сказал он и вышел из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Джеймс растянулся в кресле. Судьба больше не пыталась восстановить его руку, вместо этого просто находясь своим сознанием где-то рядом. Капитан позволил ей оплести его тело алым коконом, согревающим его в горячем объятии.

– Я тоже рад, что мы можем побыть вместе перед нашей смертью, Судьба, – согласился Джеймс и мысленно обнял её в ответ.